Темы рассказа: доминирующая жена, групповой фемдом, порка
Рабы прекрасных женщин
После обеда Сада с помощью мужа переоделась в другой великолепный костюм для послеобеденных развлечений. Прозрачные нейлоновые чулочки с широкими цветочными подвязками, пояс из атласа и кружева подчеркивали ее изящные ножки. Эффектные формы Сады оттенял плотно облегающий корсет, демонстрируя каждую деталь ее возвышенного очарования. Сапоги на высоком каблуке обрамляли стройные ноги. Меховой палантин из светлой норки, наброшенный на плечи, добавлял ей женственную мягкость.
Выступая в качестве горничной, Малкольм был обязан застегнуть корсет и сексуальные сапоги своей жены ртом, что вынуждало его входить в интимный контакт с сияющей плотью жены, снова и снова возбуждающей его без всякой возможности удовлетворить очевидные мужские потребности.
Затем Малкольм прислуживал в качестве уборщицы. Но прежде он послушно встал перед женой на колени. Она раскрыла ему рот и вставила жесткий кляп с щеткой для мытья, закрепив его ремнями на голове и шее. Он не мог говорить, терпя ужасное растяжение сведенных челюстей. Малькольму приказали принести ведро горячей мыльной воды для мытья каменной террасы перед поместьем. Сада заставила мужа приступить к мытью. Он должен был встать на колени, макать щетку, прикрепленную к его рту, в воду и мыть таким образом террасу.
В таком положении он вынужден был приподнимать попу, подставляя себя таким образом Саде. Он становился удобной мишенью для наказания розгами всякий раз, когда она считала, что он недостаточно усерден. Время от времени она давила сапогом ему на голову и плечи, прижимая его к полу, чтобы он усерднее скреб.
Плетью она больно ударяла по его упругим, выпирающим ягодицам, плотно обтянутым резиновыми шортами. Малкольм стонал от боли, но уже понял, что сопротивляться бесполезно. Так как в его рту была зажата ручка щетки, он не мог высказать ни слова возражения
против любого аспекта жестокого господства, навязанного прекрасной женой.
Малькольм время от времени посматривал на сильные, совершенные ноги великолепной садистки-жены, видел волнующие изгибы ее задницы и груди, подчеркнутые корсетом. Порка Сады возбуждала его бедра и таз. Даже когда сапог жены прижимался к его шее, Малькольм осознавал настойчивое желание, которое он жаждал удовлетворить со своей женой.
Наконец, Сада вынула щетку из его рта и велела ему взять ведро в зубы, как собаке. В таком неудобном положении он должен был вылить грязную воду с края террасы на кусты внизу. Потом она заставила его принести несколько ведер чистой воды таким же неловким способом, чтобы завершить мытье террасы, пока не осталась довольна.
Потом она пристегнула поводок к кожаному ошейнику мужа и повела его в спальню. Сада села на высокий стул, приказав мужу лечь на спину у ее ног. Он должен был облизать подошвы и каблуки ее сапог, чтобы вычистить все, что могло испачкать ее обувь, пока она находилась на террасе. Вытирая тонкие каблуки и твердые подошвы сапог о его язык, Сада объяснила, что хороший муж всегда должен быть готов лизать пятки своей жены.
Положив гладкие подошвы сапожек на его покрасневшие щеки, она велела умолять его о супружеских правах на ее тело.
Носки ее сапог прижались к кончикам его губ, в то время как он вежливо вымаливал у жены разрешения на то, чтобы получить брачный секс с ней. Она сидела на стуле, как на троне, пока ее жаждущий муж преклонялся перед ней.
Удерживая сапожки на его лице, Сада приказала ему подробно описать, что он хочет от нее получить. Всякий раз, когда его мольбы не совпадали с тем, что, по ее мнению, было бы ей приятно, Сада тыкала в его лицо острыми носками и каблуками сапог.
Вскоре он научился избегать столь унизительного и опасного господства сапог, предлагая только те сексуальные развлечения, в которых его жестокая госпожа получала все чувственное удовольствие, а он лишь оказывал сексуальные услуги. Тоска мужа в связи с несбывшимися надеждами на удовольствие доставляла Саде еще большее удовольствие от этого испытания.
Когда она устала подавлять мужскую гордость Малькольма подобным унизительным запугиванием, ей пришла в голову новая форма подчинения. Она приказала своему покорному супругу подползти к своему чемодану и принести ей чемодан в зубах.
Сада устроилась на мягких подушках в шезлонге, наблюдая, как муж приближается к ней на четвереньках. Она вынула из чемодана два предмета, чтобы еще больше оскорбить и унизить своего покорного супруга. Первый предмет – жесткие кожаные наручники, соединенные короткой, тяжелой цепью. Она приказала Малкольму сесть на край шезлонга, спиной к ней, и застегнула кожаные кольца на каждом запястье.
Второй предмет – большой черный резиновый кляп-шар, который Сада плотно пристегнула его к голове. Соблазнительная жена Малькольма привела его, закованного в наручники и с кляпом во рту, в маленькую спальню. Здесь он должен был стоять в темноте за запертой дверью, гадая, как она захочет использовать его в своих извращенных развлечениях с целью показать свое жестокое господство. Он мог только предугадывать и фантазировать о том, какие новые наказания получит и надеяться, что в конце концов жена позволит ему каким-то способом разрядить сдерживаемую страсть, чтобы он смог воспользоваться своими супружескими правами.
Все его тело болело и саднило как постоянное напоминание о жестоких издевательствах жены. Сильное давление шорт, плотно облегающих распухшую плоть, усиливало жжение после многократной порки.
Сада оставила пока мужа в покое, приказав Бобби освободить своего брата от веревочных уз. После болезненной порки накануне Лэнгдон лег в постель, чтобы отдохнуть и восстановить силы. Их с Бобби переселили в небольшую спальню, изначально предназначенную для слуг с двухъярусными кроватями.
Ванда вошла в их комнату в одном только прозрачном белом пеньюаре и туфлях с открытыми носками на высоких каблуках. Она приказала молодым людям встать и одеться, кроме брюк, так как она приготовила для них шлепки и порку. Когда Бобби вежливо попросил Ванду дать брату больше времени, чтобы прийти в себя после жестокой порки, которой он ранее подвергся в этот день, статная блондинка схватила юношу за уши и притянула его лицо в ложбинку между большой грудью. Накручивая ему уши, она сказала, что непокорная его выходка заслуживает порку, которую он получит.
Ванда взяла Бобби за запястья и повела в свою спальню, где он выполнял роль горничной под ее пристальным наблюдением. Ванда приказала ему помочь надеть длинный черный шелковый корсет с 10 регулируемыми подвязками. Он затянул шнурки корсета, создав форму песочных часов вокруг ее бедер и торса. Корсет не закрывал бюста, однако чувственно приподнимал ее большую грудь. Потом Бобби помог Ванде одеть черные чулки. Для этого она положила на него свои красивые ножки, пока он натягивал нейлон на ее прекрасные щиколотки и лодыжки, изящно изогнутые икры и гладкие бедра.
Ванда в это время перелистывала страницы журнала мод. Стоя на коленях у ее ног, он расправил швы и закрепил каждый чулок на пяти зажимах для завязок с каждой стороны. Бобби затянул эластичные ремешки так, чтобы блестящие чулки плотно прилегали к ее длинным, идеальным ногам, обнажая лишь несколько дюймов сочных бедер между верхом чулок и нижним краем корсета.
В конце Ванда одела короткое красное кожаное платье-футляр без бретелек, Бобби только застегнул молнию сзади.
Корсет поднимал ее великолепную грудь в открытое декольте, едва прикрывая напряженные соски. Устроившись в большом кресле, она велела Бобби принести черные высокие лакированные сапоги и сесть на пол у ее ног, чтобы заняться трудоемким процессом шнуровки. Пока Бобби сосредоточился на шнуровке, Ванда прижала шпильку каблука к его рту.
Их глаза встретились, и он понял, чего она чего, открыв рот и высунув язык. Ванда вытерла гладкий каблук и подошву сапога о его язык, пока Бобби продолжал зашнуровывать ее сапоги. Когда Ванда вставила кончик каблука в его рот, она заметила, что Бобби начал возбуждаться.
Тем временем Сада приняла душ и переоделась к вечеру, выбрав облегающее черное шелковое платье с боковым разрезом, обнажающим ее красивую ножку. На ноги она обула туфли из блестящей кожи на высоком, тонком каблуке.
Сада вошла в комнату Ванды, слушая, как ее каблуки стучат по твердому дереву. Там она обнаружила Бобби на полу у ног сестры, зашнуровывающего сапоги и сосущего каблук Ванды.
“Как у нас дела?”, – спросила Сада, бросив взгляд из-под эффектно накрашенных глаз на молодого человека на полу, – Он покорен?”
“Да”, – ответила Ванда с довольной улыбкой, – и, возможно, фетишист обуви”.
“Почему ты так решила?”
“Он возбудился, когда зашнуровывал сапоги и лизал каблуки”, – объяснила Ванда.
“Вот как?! Я хочу, чтобы Бобби показал мне, как он возбудился”. потребовала Сада. Смущенный и немного пристыженный, Бобби посмотрел вниз и скромно прикрыл переднюю часть трусов руками.
“Этот щенок послушен тебе, но не мне. Он должен быть дисциплинирован. Если это не сделаешь ты, он получит от меня все, что заслужил”.
“Сегодня он и от меня уже получил порицание за необдуманную просьбу, – ответила Ванда, подмигнув, – Его следует научить слушаться без раздумий. А я не только в настроении шлепать непослушных щенков, я еще и одела для этого новый корсет и обула новые сапоги”.
Сада принесла сестре черный таус, жесткое болезненное приспособление для наказания, состоящее из деревянной рукоятки, прикрепленной к толстой пластине кожи, разделенной на конце на пять плетей.
“Встань на колени, Бобби”, – приказала Ванда молодому человеку. Держа таус в одной руке, она схватила его за подбородок другой и сказала: “В этом доме ты можешь получить наказание за плохое поведение, к которому приравниваются споры, нарекания и прочее неисполнение того, что тебе велят делать. Зная свою сестру, я могу сказать, что все мужчины в этом доме могут рассчитывать на наказание, даже если она просто так захочет”.
Ванда откинулась в кресле без ручек: “Ты спорил со мной и ослушался мою сестру. Теперь ложись ко мне на колени. Ты получишь порку, которую заслужил”.
Бобби уже понял, что сопротивление бесполезно. В то же время он хотел прикоснуться к стройной белокурой красавице. Он подошел к ней осторожно, испытав восторг от соприкосновения с ее бедрами в чулках и рукой в перчатке, которой она обхватила его за талию.
Стоя в стороне, попыхивая сигаретой, Сада наблюдала, как сестра шлепает Бобби по мясистой попе жестоким таусом. Время от времени Сада высказывала предложения по улучшению техники Ванды, а однажды нанесла несколько ударов сама в целях демонстрации.
Тонкая ткань трусов Бобби не защищала от жестких шлепков, и вскоре трусы были разорваны в клочья. Ванда почувствовала, как напрягся мужской орган Бобби, чувственно касающийся ее бедра, и Сада тоже заметила это. Они молча позлорадствовали, кивнув друг другу, довольные тем, как пассивного парня возбуждает женское доминирование.
Бобби покорно принял наказание, а улыбка на его лице показывала наслаждение болью от порки, интимной близости с изящными ногами Ванды, и своеобразным унижением от подергивающейся
эрекции.
Женщины, возбужденные исполнением своей власти, знали, что могут использовать этих мужчин и издеваться над ними, использовать как игрушки для своих плотских развлечений.
Одно из главных средств унижения и контроля Сады и Ванды заключалось в соблазнении мужчин возмутительной демонстрацией женской привлекательности, за которой следовал отказ от любого обычного сексуального контакта. Это требовало максимального обнажения женского тела. Мужчины видели в доминирующих красавицах пленительные фигуры власти и захватывающую сексуальность. С этой целью женщины подчеркивали корсетом грудь, тонкую талию и пышные бедра. Всегда они обували как можно более высокие каблуки.
Хотя постоянная программа унижения и дисциплины не исключала надежды на удовлетворение сексуальных потребностей, мужчины постоянно страдали от недавней порки и унижений. Их острое возбуждение высмеивалось, осуждалось и намеренно продлевалось, когда проявлялось во время дисциплинарных сессий.
Комментарии: